Литература. 11 класс. Часть 2 - Коллектив авторов

Чаще всего о стихах он беседовал с такими же молодыми поэтами: Е. Рейном, А. Найманом, Д. Бобышевым. Именно Рейн познакомил его с А. А. Ахматовой, уверенно выделившей Бродского из окружения, одарившей его дружбой и предсказавшей ему блестящее поэтическое будущее (известен автограф Ахматовой на книге ее стихотворений, подаренной Бродскому: «Иосифу Бродскому, / чьи стихи кажутся / мне волшебными / Анна Ахматова/28 декабря /1963 Москва).

Бродский посвятил Ахматовой стихотворения «Утренняя почта для А. А. Ахматовой из г. Сестрорецка», «Закричат и захлопочут петухи…», «Сретенье», «На столетие Анны Ахматовой» и эссе «Муза плача» (1982).

В 1963 году обострились отношения поэта с властью в Ленинграде. По словам Е. А. Евтушенко, «Несмотря на то что Бродский не писал прямых политических стихов против советской власти, независимость формы и содержания его стихов плюс независимость личного поведения приводили в раздражение идеологических надзирателей». 29 ноября 1963 года в газете «Вечерний Ленинград» за подписью А. Ионина, Я. Лернера, М. Медведева был опубликован пасквиль «Окололитературный трутень», в конце которого содержался прямой призыв к органам оградить Ленинград и ленинградцев от Бродского. Организованная травля разрасталась; оставаться в Ленинграде было опасно; во избежание ареста друзья в декабре 1963 года увезли поэта в Москву. Вечером 13 февраля 1964 года на улице Бродский был неожиданно арестован. Вскоре состоялся суд над поэтом, его обвинили в «тунеядстве» и приговорили к пяти годам принудительных работ на Севере. Поэт был отправлен по этапу в деревню Норенская Коношского района Архангельской области, где он провел полтора года. Журналистка Фрида Вигдорова сделала стенограмму этого позорного процесса, благодаря чему имя Бродского стало известно в широких кругах советской интеллигенции и за рубежом, где опубликовали его книгу».

4 сентября 1965 года в поселковой юношеской газете «Призыв» было напечатано стихотворение Бродского «Осеннее»:

Скрип телег тем сильней,чем больше вокруг теней,сильней, чем дальше ониот колючей стерни.Из колеи в колеюдерут они глотку своютем громче, чем дальше луг,чем гуще листва вокруг.Вершина голой ольхии желтых берез верхивидят, уняв озноб,как смотрит связанный снопв чистый небесный свод.Опять коряга, и вотдеревья слышат не птиц,а скрип деревянных спици громкую брань возниц.

Во время ссылки его навестили друзья – Е. Рейн и А. Найман, они привезли письмо от Ахматовой и сделали снимки опального поэта.

Годы спустя в интервью М. Скаммелю на вопрос: «Как на Вашу работу повлияли суд и заключение?» Бродский ответил: «Вы знаете, я думаю, это даже пошло мне на пользу, потому что те два года, которые я провел в деревне, – самое лучшее время моей жизни. Я работал тогда больше, чем когда бы то ни было. Днем мне приходилось выполнять физическую работу, но поскольку это был труд в сельском хозяйстве, а не работа на заводе, существовало много периодов отдыха, когда делать нам было нечего».

Благодаря заступничеству А. А. Ахматовой, А. Т. Твардовского, Д. Д. Шостаковича и других известных людей, под давлением общественного негодования, нашедшего отклик и за границей, в 1965 году Бродский был досрочно освобожден.

Вернувшийся из ссылки Бродский попытался активно включиться в литературный процесс. Он упорно и напряженно учился на классических образцах, анализировал удачи и неудачи других поэтов, осваивал новые ритмы и строфику, писал оригинальные стихи, переводил, читал стихи и переводы на литературных вечерах, ездил в творческие командировки в Москву, Палангу, Ялту, Гурзуф…

В последующие годы Бродский достигает высочайшего уровня в поэзии, но ему не разрешили даже издать сборник стихов. Поэту удалось опубликовать на родине всего четыре стихотворения.

При попытках публикации стихов Бродский сталкивался с жестким давлением цензуры, уничтожавшим своеобразие его лирики. Все попытки цензурного вмешательства поэт не принимал ни в каких формах. Е. А. Евтушенко вспоминал: «Аксенов и я добились у редактора «Юности» Полевого визы на опубликование восьми стихотворений Бродского. Его судьба могла измениться. Но люди выбирают судьбу сами. Когда Полевой перед самым выходом номера попросил исправить лишь одну строчку «мой веселый, мой пьющий народ» или снять одно из восьми стихотворений, Бродский отказался».

В 1972 году советские власти вручили Бродскому, вопреки его желанию, визу на выезд в Израиль и фактически вынудили покинуть родину. Поэт стал эмигрантом. Рано утром 4 июня 1972 года, собираясь в аэропорт Пулково, Бродский написал письмо Генеральному секретарю ЦК КПСС Л. И. Брежневу, в котором были, в частности, такие строки: «Мне горько уезжать из России. Я здесь родился, вырос, жил, и всем, что имею за душой, я обязан ей. Все плохое, что выпадало на мою долю, с лихвой перекрывалось хорошим, и я никогда не чувствовал себя обиженным Отечеством. Не чувствую и сейчас. Ибо, переставая быть гражданином СССР, я не перестаю быть русским поэтом. Я верю, что я вернусь; поэты всегда возвращаются: во плоти или на бумаге…»

А если ты дом покидаешь —включи звезду на прощанье в четыре свечи,чтоб мир без вещей освещала она,вослед тебе глядя, во все времена.

Бродский поселился в США, где в полной мере реализовал все возможности творческого и карьерного роста, нашел широкое признание. За рубежом были изданы сборники: «Остановка в пути» (1970), «В Англии» (1977), «Конец прекрасной эпохи» (1977), «Римские элегии» (1982), «Урания» (1987) и др. Он преподавал русскую литературу в американских университетах, будучи «поэтом при университете» и приглашенным профессором, читал курсы лекций по истории русской поэзии, русской поэзии XX века, теории стиха, вел семинары, принимал экзамены у будущих американских славистов.

В первый год приезда в Америку Бродский дал запоминающиеся интервью. Американские собеседники, как правило, совершенно не чувствовали, что имеют дело с самоучкой, который с помощью самообразования далеко перешагнул университетские горизонты: «Бродский демонстрировал огромные познания в мировой литературе, искусстве, музыке и других интересующих его областях». Он быстро освоил язык новой родины, при этом стихи и проза Бродского на английском языке явились таким же общепризнанным выдающимся вкладом в мировую культуру, как и его сочинения на русском языке.

Несмотря на просьбы врачей (Бродский, как сердечник, нуждался в особом уходе), родителям не разрешили выехать к сыну, как позже не разрешили поэту приехать в Ленинград на похороны матери и отца. Возможно этот запрет властей в значительной степени сказался на нежелании Бродского приехать в родной город в 90-х годах, хотя в это время в России многое изменилось.

Поэт так оценивал свое изгнание: «Те пятнадцать лет, что я провел в США, были для меня необыкновенными, поскольку все оставили меня в покое. Я вел такую жизнь, какую, полагаю, и должен вести поэт, – не уступая публичным соблазнам, живя в уединении. Может быть, изгнание и есть естественное условие существования поэта, в отличие от романиста, который должен находиться внутри структур описываемого им общества…»

В декабре 1987 года Иосиф Бродский был удостоен Нобелевской премии по литературе «За всеохватное авторство, исполненное ясности мысли и поэтической глубины». Нобелевская премия показала высокую оценку мировой общественностью творчества поэта, сломав остатки идеологических запретов и открыв возможность широкой публикации его сочинений в России. Несмотря на мировое признание, о своем творчестве он отзывался с неизменной пренебрежительной иронией – «стишки». «Снижением своего образа, – писал П. Вайль, – Бродский как бы уравнивал высоту, на которую взмывали его стихи».

В Париже в 1991 году Бродский познакомился с итальянской аристократкой Марией Соззани и женился на ней. В 1993 году у супругов родилась дочь Анна Александра Мария. Поэт так объяснил выбор имени дочери: «Анна – это в честь Анны Андреевны Ахматовой, Александра – в честь моего отца, Мария – в честь моей матери и в честь моей жены, которую тоже зовут Мария».

Осенью 1993 года российское телевидение сняло единственный фильм о Бродском. На экране видно, сколько радости доставила ему встреча с соотечественниками, сколько физической, интеллектуальной и эмоциональной энергии он вложил в это действо. В 1995 году был подписан указ о присвоении поэту звания почетного гражданина Санкт-Петербурга.

9 апреля 1995 года Бродский провел последний авторский вечер для русских эмигрантов в Бостонском университете. М. Бродская вспоминала: «…Незадолго до смерти Иосиф увлекся идеей основать в Риме Русскую академию по образцу академий других стран. По его замыслу такая академия дала бы русским писателям, художникам и ученым возможность проводить какое-то время в Риме и заниматься там творчеством и исследовательской работой».